Внимание ненормативная лексика 18+!!!
Вместе с летом закончился и бизнес. Из маленького кукурузного олигарха я превратился в ничтожного продавца сладкой ваты в опустевшем луна-парке. В этой безденежной осени поездки на такси в поле и обратно вспоминались с особым раздражением. Хорошо, я тогда не догадался покупать кукурузку у сторожа, а крал её безвозмездно. Большая бабушкина выварка, загруженная до краев переспевшими желтыми початками, приносила до пятидесяти долларов в день и располагала к мотовству. И то ли бабуля закипятила своё токсичное бельишко вместе с продукцией, то ли крысиным ядом сослепу посолила, но сотенку любителей солнечных ванн и вареных злаков я потравил. Они, когда просрались в инфекционке, сдружившись на почве массового поноса, так сразу на пляже меня и изловили.

Где незамедлительно ввалили пизды. Атхуярили на совесть, так, что я даже «ку-ку» сказать не мог. Пришлось менять профиль.
Сладкая вата продавалась из рук вон плохо. К тому же, почти ежедневно меня кусали разнообразные насекомые: то пчелы, то шершни, то участковый. Последняя тварь высасывала из меня кровь, откусывая от пирога прибыли, как минимум, половину, «за крышу». В довершении ко всему, приходилось покупать сахар и прочие расходники. А это уже ни в какие ворота…
Но, как говаривал один мой знакомый баптист-спекулянт, разорившийся дотла, «с моими способностями в торговле выше среднего» без работы я не остался. Подался на кладбище: там, как известно, мертвых сезонов не бывает. Оказалось, что все должности, включая младшего помощника могильщика, заняты, передаются только из рук в руки или по наследству. Я прошароебился по окрестным похоронным бюро, крематориям и колумбариям и заземлился в тринадцатой по счету конторе с романтичным названием «Лунный свет». Им, видите ли, потребовался рекламный агент для раскрутки. Нанимался агентом, а получился «прислуга за всё» - принеси гроб, вынеси мусор, не трогай никого руками…
Наконец, стажировка закончилась, и меня послали в город с напутствиями: «ищи клиента и обрящешь зарплату» и «без трупа не возвращайся». А я ведь нихуя не детектив, чтоб покойников на улицах выискивать. Пару кварталов пробежал, в окна позаглядывал – нет нихуя. Знакомых и родственников обзвонил, не помер ли кто. Как назло, никого. Решил флаеры рекламные напечатать хотя бы. Соседа-дрочилу напряг, и он мне в черно-белых готичных цветах гроб нарисовал и вставил в герб СССР, вместо серпа и молота, в фотошопе. А я надписями снабдил соответствующими: «Похоронное агентство «Лунный свет». Добро пожаловать! Вашим похоронам будут завидовать все! Приведи друга и получи пять процентов скидки на погребение и аксессуары». Внизу приписал: «Предъявитель сего является участником розыгрыша престижного гроба «Дубовик». Для особо хитровыебанных шаровиков поставил сноску: «Флаер действителен только при наличии покойника». Телефон, адрес.
Несмотря на стильный дизайн и зазывающие надписи, многие потенциальные обладатели «Дубовика» рекламный проспект выкидывали сразу после вручения, не особо стесняясь моего присутствия. Однако, реклама свое дело сделала: через пару дней случилась первая поклевка. Убитая горем дама рыдала в трубку:
– Я бы хотела похоронить…Подешевле…Почём у вас? У нас свой гроб, крест и оградка… Трудовик он был…Золотые ру-у-у-ки-и-и-и…
– У нас со своим нельзя, – спиздел я на всякий случай, а она тут же трубку повесила. Видно, не я первый её с набором «Запасливый плотник» на хуй послал. И как обрубило – ни звоночка.
Я уже и возле городского морга дежурить начал. Пару штук флаеров даже в мешки к усопшим сунул. Эффекта ноль. Пришлось пойти на крайние меры – потратиться на представительские расходы. Бутылка водки, три хризантемы, кладбищенские, правда, тархун и 450 грамм докторской колбасы, – всё, что мне потребовалось для знакомства, соблазнения и ебли медсестры Зойки, лет тридцати пяти, из морга на предмет доступа к клиентской базе. Сношались, понятное дело, на её территории в ночную смену, без отрыва от производства.
В мертвой тишине только хрустящие за обоями тараканы были живыми свидетелями нашей вялой страсти. «Грустно всё это», – подумал я, глядя на средней поебанности, перезревшие телеса, раскорячившиеся раком на обшарпанном казенном столе, и, плюнув на очко, засадил ей в жопу без прилюдий. Сразу веселей стало. Роковая женщина завизжала истерически и нырнула со стола, как пингвин, только не в море, а на пол. Удивительно, в такие годы и такая анальная безграмотность и близорукость! А ещё в медицинском учреждении работает! Полная контора пидарасов всяких, а она еблом в грязь, точнее, об кафель… Эх, теперь, конечно, поздно объяснять, что, если б расслабилась, то и удовольствие бы получила. А так, полено однодупловое, получай только перелом носа…
Спиздел, что не нарочно я ей в зад въехал, а от нарушения координации и кривочления врожденного. Кровь остановили кое-как, пятачину замотали, йодом прижгли и дальше пить сели. Я сбегал за второй, и Зойка разоткровенничалась:
– Есть у меня один клиент мошновый для тебя. Патологоанатом наш бывший, Петр Васильевич Стропило. Пятнадцать лет за расчлененку сидел. Уважаемый человек. Увлекся на вскрытии и санитара вскрыл случайно.
– Как?
– А так. Семеныч, санитар наш, после ночной принял наркоза лишку, подумал, что он уже дома, разделся и на разделочный столик, вместо кровати, улёгся. Ну, а Стропило тоже с бодуна был…
– Да мне хоть Чекатилло, лишь бы человек был хороший.
– Но есть одна деталь. Он так долго сидел, что завещал похоронить себя сидя.
«Спасибо, идите на хуй», – подумал я и засобирался домой.
– Цена вопроса – пять косых. Зелени, естественно.
– Надо с хозяйкой согласовать.
Утром я перезвонил в агентство.
– Дебил, – сказала шефиня, неприятная старая жидовка, с юмором, черным, как грязь, – Себя сидя похорони! Замуруй в стене нахуй! – и бросила трубку. Я терпеливо перенабрал и сообщил сумму вознаграждения. Динора Моисеевна думала долго, секунды полторы, но, в конце концов, согласилась.
По специальному заказу агентства изготовили крышку с надстройкой. Красавец-гроб невыносимо блестел на солнце и издали походил на лакированную подводную лодку. Организаторы постарались на славу: румяный покойник, утопая в цветах, восседал в новом костюме-тройке, как живой. Скорбящие беспрепятственно жали Петра Васильевича в объятьях, будто провожали в армию. Стенания и слезы были столь многочисленны и обильны, что становилось как-то неловко от невозмутимости виновника торжества. Вокруг начала собираться любопытная публика. На лицах блуждали улыбки.
После церемонии прощания во дворе, процессия выдвинулась на кладбище. Тут я всегда чувствовал себя таким живчиком! Меня послали проверить все ли готово возле последнего пристанища клиента, и я, резво обгоняя колонну, ломанулся вприпрыжку выполнять поручение. Но на моем пути попалась яма, метра два в длину, которую я решил преодолеть на чистом энтузиазме. Разбег, толчок, прыжок, пиздец! Недолет. Точнее, до противоположного края я долетел, но только лицом и, уебавшись лбом об насыпь, рухнул на дно ямы, которая оказалась недокопаной могилкой.
С этого момента все и началось. Шестеро несунов, с трагическими еблетами проходившие мимо меня с гробом, вдруг начали давиться смехом. Я еще во дворе заметил, что эти циники, равнодушные к чужому горю, и до этого еле сдерживались, чтобы не заржать с такого веселого клиента. А увидев мою чумазую, обиженную заточку, в ахуе выглядывающую из окопа, с немым вопросом глазах: «Какая сука забыла на краю ямы лопату?», остановиться уже не могли. Красные от натуги, они поставили покойного на землю напротив меня и рыдали от смеха. За ними начали посмеиваться морально неустойчивая молодежь и скорбящие среднего возраста. Вскоре массовая истерика охватила родных и близких. Такого хохота на этом кладбище не слышали даже старожилы. Не смешно было только мне и Петру Васильевичу. Но вот мимо понесли какого-то старичка, у которого случился сердечный приступ. Несущие уссыкались и пытались позвонить в скорую.
– Але, скорая? Ы-ы-ы…У нас тут человек умирает! Гы-гы-гы…Ой, не могу. Где? Уже на кладбище! Аааааа, бляяяя…Га-га-га…
Смех стал еще громче. Торжественные похороны сорвались.
На следующий день Динора Моисеевна уволила меня в очень грубых выражениях. Даже вспоминать не хочется. А через неделю её партией китайских гробов завалило насмерть, и агентство закрылось. Теперь, думаю, в пожарники податься, там хоть работа не такая опасная.